![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ugputuПо-поводу дождей и наводнений, и просто потому что на глаза попались давние рассказки о дождях-которые-я-помню. Чистая графомания.
Самый старый в памяти дождь, это, наверное, "дождь летний дачный". Лето после шестого класса я уже проводил в яхт-клубе, значит где-то между третьим и пятым.
Старая, мощная, но уже несколько окривевшая деревянная веранда, прилепившаяся к еще более старому дому под последними, в метр толщиной дубами и липами, остатками давно вырубленного столетнего леса. Неумолчный и неизменный шелест капель по виноградным листьям, шум водопада из водостока в жестяную "детскую", давно уже переполнившуюся ванночку, в которой когда-то купали мальчика с книжкой. Точнее, книжками - делать все равно особенно нечего, компании нет, да и жалко вытаскивать колоду на свежий воздух - потом разбухшими картами становится неприятно играть. А книги терпят. Удивительно.
Мерный, неторопливый дождь шел вчера, ночью, идет сейчас, и сколько-то еще будет. К счастью, Слобожанщина не Мекондо, завтра тучи постепенно рассеются, пусть еще не до солнца, и только кусты в саду будут стряхивать на торопыг холодную воду, да под качелью не скоро еще высохнет лужа.
Лето. Скорее всего конец августа. Не знаю. Соврать проще, чем проверить. Низкие ленивые тучи, через прорехи пробивается неяркое солнце. Не жарко. Из нелепого терехэтажного дома выбегает пацан в толстых бабушкиных штанах с начесом с какой-то длинной хреновиной в руке. Он только что прибежал за ней с берега и торопится обратно, переходя с вынужденной одышливой трусцы обратно на бег. Из ниоткуда начинают падать огромные тяжелые капли, разбрызгивающие толстую дорожную пыль фонтанчиками. Голые пятки купаются в той же мягчайшей пыли, дыхание неожиданно становится свободным, ноги сами несут враз полегчавшее тело над дорогой. Начитавшегося Жозефа Рони думает, что так легко наверное бегали первобытные охотники, загоняя отяжелевшую за лето дичь, спинакер-гик в руке сойдет за дротик...
Пройдут годы, забудутся сотни имен и тысячи событий, но ощущение непередаваемой легкости полета от одного отпечатка на дороге к другому навстречу прохладным каплям – навсегда.
На горизонте туча. Нет, уже не на горизонте. Рябь покрывается барашками, мерное покачивание сменяется нервным подпрыгиванием на поднимаемых за кормой встречных посудин волнах. тираем руки о враз потяжелевшие шкоты. Вышедшие по-летнему еще не мерзнут, но уже и не глядят презрительно на закутавшихся в ветровки. А вот и ливень. Против ветра и капель трудно смотреть, мокрый капюшон липнет к лицу закрывая один глаз, не промахнуться бы. Ага, вот он, поворотный знак. Рядом валяется перевернутая лодка, за которую уже кто-то зацепился, вокруг громко плещет, стучат сталкивающиеся лодки, слышен мат, девичий и басовитый вперемешку, но все перекрывает отчаянное хлопанье парусов едва только ослабишь шкоты. Где протиснуться.. есть? Кто-то пытается отпихнуть мой борт назад и пролезть вперед - орешь и выхватаешь из под матроса весло отбивать пальцы. Прошли, порыв, еле успеваем выровняться – все к черту, конкурентов рядом никого, никаких экспериментов. В пене пролетаем буквально один знак, дождь и ветер начинают убывать. Как обычно, ветер умирает первым. Стремительно холодает. Капли с шипением впиваются в воду. Лодка с парой скорчившихся внутри дрожащих фигурок еле ползет. Вода за бортом теплее парного молока. Хочется нырнуть и погреться, но ради чего тогда боролись? Да и не будет лучше. Утихают остатки ряби. Там и тут застыли покосившиеся обвислые паруса. Особенно страдают курящие. Табачная каша сейчас потечет по подкладке, и никаких шансов вдохнуть теплого дыма нет. Детские гонки, будь они неладны.
Что там эти судьи себе думают? Мы так никогда не финишируем. А, вот, дошло. Едут. Усилия насмарку - гонку отменили. Тренерские катера с дальней половины водохранилища начинают собирать своих, мы молча вырываем друг у друга весло. Ладно, пусть греется.
Самый старый в памяти дождь, это, наверное, "дождь летний дачный". Лето после шестого класса я уже проводил в яхт-клубе, значит где-то между третьим и пятым.
Старая, мощная, но уже несколько окривевшая деревянная веранда, прилепившаяся к еще более старому дому под последними, в метр толщиной дубами и липами, остатками давно вырубленного столетнего леса. Неумолчный и неизменный шелест капель по виноградным листьям, шум водопада из водостока в жестяную "детскую", давно уже переполнившуюся ванночку, в которой когда-то купали мальчика с книжкой. Точнее, книжками - делать все равно особенно нечего, компании нет, да и жалко вытаскивать колоду на свежий воздух - потом разбухшими картами становится неприятно играть. А книги терпят. Удивительно.
Мерный, неторопливый дождь шел вчера, ночью, идет сейчас, и сколько-то еще будет. К счастью, Слобожанщина не Мекондо, завтра тучи постепенно рассеются, пусть еще не до солнца, и только кусты в саду будут стряхивать на торопыг холодную воду, да под качелью не скоро еще высохнет лужа.
Лето. Скорее всего конец августа. Не знаю. Соврать проще, чем проверить. Низкие ленивые тучи, через прорехи пробивается неяркое солнце. Не жарко. Из нелепого терехэтажного дома выбегает пацан в толстых бабушкиных штанах с начесом с какой-то длинной хреновиной в руке. Он только что прибежал за ней с берега и торопится обратно, переходя с вынужденной одышливой трусцы обратно на бег. Из ниоткуда начинают падать огромные тяжелые капли, разбрызгивающие толстую дорожную пыль фонтанчиками. Голые пятки купаются в той же мягчайшей пыли, дыхание неожиданно становится свободным, ноги сами несут враз полегчавшее тело над дорогой. Начитавшегося Жозефа Рони думает, что так легко наверное бегали первобытные охотники, загоняя отяжелевшую за лето дичь, спинакер-гик в руке сойдет за дротик...
Пройдут годы, забудутся сотни имен и тысячи событий, но ощущение непередаваемой легкости полета от одного отпечатка на дороге к другому навстречу прохладным каплям – навсегда.
На горизонте туча. Нет, уже не на горизонте. Рябь покрывается барашками, мерное покачивание сменяется нервным подпрыгиванием на поднимаемых за кормой встречных посудин волнах. тираем руки о враз потяжелевшие шкоты. Вышедшие по-летнему еще не мерзнут, но уже и не глядят презрительно на закутавшихся в ветровки. А вот и ливень. Против ветра и капель трудно смотреть, мокрый капюшон липнет к лицу закрывая один глаз, не промахнуться бы. Ага, вот он, поворотный знак. Рядом валяется перевернутая лодка, за которую уже кто-то зацепился, вокруг громко плещет, стучат сталкивающиеся лодки, слышен мат, девичий и басовитый вперемешку, но все перекрывает отчаянное хлопанье парусов едва только ослабишь шкоты. Где протиснуться.. есть? Кто-то пытается отпихнуть мой борт назад и пролезть вперед - орешь и выхватаешь из под матроса весло отбивать пальцы. Прошли, порыв, еле успеваем выровняться – все к черту, конкурентов рядом никого, никаких экспериментов. В пене пролетаем буквально один знак, дождь и ветер начинают убывать. Как обычно, ветер умирает первым. Стремительно холодает. Капли с шипением впиваются в воду. Лодка с парой скорчившихся внутри дрожащих фигурок еле ползет. Вода за бортом теплее парного молока. Хочется нырнуть и погреться, но ради чего тогда боролись? Да и не будет лучше. Утихают остатки ряби. Там и тут застыли покосившиеся обвислые паруса. Особенно страдают курящие. Табачная каша сейчас потечет по подкладке, и никаких шансов вдохнуть теплого дыма нет. Детские гонки, будь они неладны.
Что там эти судьи себе думают? Мы так никогда не финишируем. А, вот, дошло. Едут. Усилия насмарку - гонку отменили. Тренерские катера с дальней половины водохранилища начинают собирать своих, мы молча вырываем друг у друга весло. Ладно, пусть греется.